ПОЧЕМУ ЭЙНШТЕЙН СТАЛ АВТОРОМ ТЕОРИИ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ?

На заданный самому себе вопрос: «Почему именно я создал теорию относительности?» — Эйнштейн ответил в национально-ироничном духе: «Нормальный взрослый человек вообще не задумывается над проблемой про­странства и времени. По его мнению, он уже думал об этой проблеме в детстве. Я же развивался интеллекту­ально так медленно, что пространство и время занима­ли мои мысли, когда я стал уже взрослым. Естественно, я мог глубже проникать в проблему, чем ребенок с нормальными наклонностями».

Ответ станет ясным, если рассмотреть обществен­но-политическую обстановку того времени.

А это конец XIX века, в 1897 году состоялся первый сионистский конгресс. Движению, вышедшему из подполья, нужно было знамя. В свое время роль знамени подчерки­вал известный финский писатель М. Ларни, который счи­тал, что знаменем может быть и женская юбка; и чем выше это знамя, тем больше народу под ним собирается.

Здесь же надо было создать образ — образ гения всех времен и только одного народа, образ, чей авторитет был бы на уровне Моисея, который вывел еврейский народ из Египта, на уровне Авраама — родоначальника евреев (кстати, основоположник легального сионизма — Теодор Герцль в «еврейской сотне» занимает даже не призовое, а только восьмое место).

И такой человек был найден. Все остальное было де­лом денег и техники.

Деньги были, техника тоже.

155

«Имя его (Эйнштейна) превозносилось массами, за­частую не имевшими никакого представления о физике, и в особенности, конечно, евреями. Эта национальная подоплека хорошо чувствовалась, вызывала законное отторжение... »[56].

Следует остановиться на отдельных, видимых, созда­телях карьеры и построения авторитета Эйнштейна.

Место в Бернском патентном бюро в 1902 году Эйн­штейн получил благодаря отцу своего друга Марселя Гроссмана, у которого, в свою очередь, был друг Фридрих Галлер — директор этого бюро. В 1904 году в патентное бюро поступил и еще один друг Эйнштейна — М.Бессо.

В 1909 году в Цюрихском университете открылась профессорская вакансия по курсу теоретической физики, на которую претендовали Фридрих Адлер, учившийся с Эйнштейном в политехникуме (написавший впоследствии критическую работу по эйнштейновской теории относи­тельности), и Эйнштейн.

И хотя Фридрих Адлер пользовался авторитетом, он отказался от должности в пользу «благодарного» Эйн­штейна, который писал, что Адлер — человек неуравно­вешенный, интеллектуально бесплодный, упрямый меч­татель, чья склонность к самопожертвованию замешена на мазохизме, а готовность стать мучеником граничит со стремлением к самоубийству.

Аналогичная история имела место в 1910 году, когда Эйнштейн претендовал на должность профессора Праж­ского университета. Здесь тоже сначала первым кандида­том был профессор физики из Технологического институ­та в Брно — Густав Яуманн, который снял свою кандида­туру в пользу Эйнштейна.

Осенью 1922 года Эйнштейн был избран в Российскую академию наук по представлению А.Ф. Иоффе, П.П. Ла­зарева и В.А. Стеклова и в 1926 году получил диплом, подписанный президентом академии А.П. Карпинским. Отметим, того самого Иоффе, который своими глазами видел статью, подписанную совместно Эйнштейном и Ми-левой Марич.

В 1930 году в США у миллиардеров брата и сестры Бромбергера  и  Фульд с  подачи Флекснера  возникла

 156 В. Бояринцев

мысль о создании Института высших исследований в Прин-стоне, куда в 1933 году был приглашен Эйнштейн. Созда­тели института ставили целью освободить приглашенных ученых от каких-либо педагогических, административных обязанностей и материальных забот. Там без забот и без научных результатов проработал Эйнштейн до 1955 года, до самой смерти.

Он поселился в одном из коттеджей Принстона вме­сте с женой Эльзой, двумя падчерицами и секретаршей (старым другом семьи, а скорее, его личным, мягко го­воря, другом) Элен Дюкас. Вместе с ними жил и моло­дой математик Вальтер Майер, приехавший в Америку в качестве ассистента Эйнштейна.

В Принстоне Эйнштейн руководил группой ученых, со­стоящей в основном из его ассистентов в разные перио­ды жизни.

Помощники, консультанты, соавторы

О самом первом соавторе Эйнштейна — Милеве Ма-рич уже говорилось выше.

Как раньше отмечалось, математику в политехникуме преподавали видные ученые того времени А. Гурвиц и Г. Минковский (давший геометрическую иллюстрацию теории относительности).

Но если Эйнштейна не интересовала математика, то его приятеля М. Гроссмана она интересовала, и Эйнштейн впоследствии привлек его к разработке математического аппарата общей теории относительности.

В 1905 году была опубликована работа «К электроди­намике движущихся тел», которая заканчивалась слова­ми: «В заключение отмечу, что мой друг и коллега М. Бессо явился верным помощником при разработке изложенных здесь проблем и что я обязан ему рядом ценных указаний».

В 1907 году в Берне у Эйнштейна появился друг — Я. Ла-уб, присланный известным ученым В. Вином для обсуж­дения проблем теоретической физики. Беседы с Лаубом привели к появлению трех совместных статей. Весьма плодотворными оказались эти «беседы».

  157

В этом же году Эйнштейн пытается проникнуть в ака­демические круги, предлагая свои услуги в качестве при­ват-доцента (лектора без постоянной зарплаты) универ­ситету Берна, но не был принят на работу, так как статью по теории относительности посчитали «невразумитель­ной», и он не смог удовлетворить обязательному требо­ванию, предъявляемому к приват-доценту — представить факультетскому начальству рукопись еще не опублико­ванной статьи.

Но здесь опять ему на помощь пришел тот, кто рань­ше мешал: бывший научный руководитель по несостояв­шейся диссертации профессор Кляйнер похлопотал перед Бернским университетом, и в 1908 году Эйнштейн полу­чил свою первую академическую должность — он читал вечерние лекции студентам, на которые приходили от од­ного до трех человек.

«В 1908 году его бывший учитель Герман Минков-ский облек теорию относительности в более совер­шенную математическую форму», а Гроссману, чьими конспектами Эйнштейн пользовался в студенческие годы, заявил: «Гроссман, ты должен мне помочь, иначе я сой­ду с ума». «И Гроссман, как проводник с мачете в ру­ках, стал прокладывать Эйнштейну путь через джунгли неевклидовой геометрии»[2].

В этом году Минковский выступает с докладом «Про­странство и время» на 80-м собрании немецких естество­испытателей и врачей в Кельне. Здесь Минковский гово­рит о том, что Лоренц ввел понятие «местного времени» и «воспользовался физическим содержанием этого по­нятия для лучшего понимания гипотезы сокращения тел». При этом Минковский не упоминает имени Пуанка­ре. Зоммерфельд же в комментариях к опубликованному докладу отмечает, что Пуанкаре в своих работах рассмат­ривал более общий случай, нежели Минковский.

В 1909—1911 годах М. Гроссман разрабатывал про­блемы неевклидовой геометрии для Эйнштейна и «вводил его в круг математических приемов, пригодных для ре­шения новой физической задачи».

В том же, 1911 году Эйнштейн близко познакомился с Марией Кюри, Пуанкаре, Ланжевеном, Планком, Нерн-

В.Бояринцев

стом, Резерфордом и Лоренцем. Встречался Эйнштейн и с Фридрихом Адлером, с которым жил в одном доме.

Но эта история с уступкой места тоже не так проста, как и вся жизнь и деятельность Эйнштейна: Адлер посчитал, что профессор Кляйнер (бывший «дурак», а потом лучший друг и наставник) сделал все, чтобы должность досталась Эйнштейну, которого Кляйнер рекомендовал как ведуще­го физика-теоретика.

Вот как аукнулся Кляйнеру отказ поддержать диссер­тацию Эйнштейна — в течение ряда лет он был вынужден помогать научно и организационно создавать из послед­него гения всех времен и одного народа.

«Какими бы мотивами ни руководствовался Адлер, Эйнштейн получил должность, несмотря на антисеми­тизм, столь распространенный в Европе в начале ве-ка»[2].

Видимо, этот самый «антисемитизм» и привел к тому, что в том же 1909 году Женевский университет в честь своего 350-летия присвоил звание почетного доктора Эйн­штейну. Таким образом, вопрос о необходимости защи­щать докторскую (по нашим стандартам — кандидатскую) диссертацию отпал сам собой, что и требовалось дока­зать. Эту церемонию доктор чуть было не пропустил, так как приглашение было написано по-латыни, а этот язык бу­дущий гений так и не смог освоить.

Так закончилась инженерная служба Эйнштейна в па­тентном бюро и началась его научная карьера. Но такое начало способствовало тому, что он получил уверенность «в собственной великой миссии», в результате его гор­дость стала граничить с высокомерием.

Немного сведений о Фридрихе Адлере, сыгравшем значительную роль в дальнейшей жизни Альберта Эйн­штейна: он был сыном известного психиатра Виктора Ад­лера (подробнее о Викторе Адлере будет сказано ниже).

О Фридрихе Адлере «Малая советская энциклопедия» пишет как об одном из «реформистских руководителей австрийской социал-демократии», «реакционные фило­софские взгляды» которого были подвергнуты критике Лениным в работе «Материализм и эмпириокритицизм».

159

Фридрих Адлер был- признан виновным в политиче­ском убийстве и приговорен к смертной казни (затем этот приговор заменили пожизненным заключением), а через два года он был освобожден из тюрьмы и вскоре стал де­путатом австрийского Национального собрания. Во время тюремного заключения Адлера Эйнштейн «похвалил» сво­его «друга», сказав, что тот нашел себе в тюрьме заня­тие, изучая теорию относительности.

Следствием такого изучения и стала критическая ста­тья Фридриха Адлера, за которую сионистские друзья Эйнштейна пытались представить Адлера сумасшедшим.

В Праге некоторые понятия геометрии, которые мог­ли помочь Эйнштейну при обобщении теории относитель­ности, преподал ему Г. Пик, он же натолкнул его на труды Г. Риччи и Т. Леви-Чивиты, обогатившие математический арсенал Эйнштейна.

Но самым близким из европейских физиков был Па­уль Эренфест, его Эйнштейн считал блистательным физи­ком, общение с которым продолжалось больше двадцати лет. «Мы познакомились 25 лет тому назад. Он посетил меня в Праге, куда приехал прямо из России; как ев­рей, он был лишен там возможности преподавать в высших учебных заведениях...» («Памяти Пауля Эрен-феста»).

В 1918 году Г. Вейль предложил геометризировать на­ряду с теорией тяготения и теорию электромагнитного по­ля, но впоследствии отказался от развития своей схемы, а Эйнштейн продолжал подобные попытки. Вейль вспоминал споры с ним и «сближал позднейшие построения Эйн­штейна со своими первоначальными концепциями»[3].

В 1936—1938 годах ассистентом Эйнштейна был Л. Ин-фельд, тот самый польско-русский еврей, доцент Львов­ского университета, который просил в свое время реко­мендацию у Эйнштейна. Совместная работа с Инфельдом была посвящена проблеме уравнений движения. В 1938 го­ду вышла их книга «Эволюция физики», которую Эйнштейн даже не раскрывал, а в процессе подготовки к изданию не взглянул на корректуру.

Интересна история появления этой книги.

В 1937 году Инфельду, получившему стипендию в Прин-стоне на один год, было отказано в ее продлении, и ему пришла в голову мысль выпустить (совместно с Эйнштей­ном) книгу, на которую можно было получить аванс и прожить еще один год в Принстоне. Как отмечается в[3], эта книга для прочтения не требовала специальных знаний, но предъявляла «очень высокие требования к интелли­гентности, способности к абстрактному мышлению, последовательности».

По мнению авторов, она не должна была создавать представления о принципиальном отличии науки от здра­вого смысла. Отметим, того самого здравого смысла, который позволяет объяснить космические явления, кото­рые, как считалось, подтверждают общую теорию отно­сительности, без использования этой теории.

Но не всегда процесс создания научной работы с со­автором протекал без сучка и задоринки.

Так, «один из его помощников, Яков Граммер, рос­сийский еврей с гротескно деформированным обли­ком, работал с Эйнштейном в течение нескольких лет и надеялся в конечном счете стать преподавателем»[4], Граммер обвинил Эйнштейна в том, что последний не вы­полнил обещания, поссорился с ним, уехал в Минск и впо­следствии был избран в Белорусскую академию наук.

В 1944—1948 годах ассистентом Эйнштейна был Э. Штраус.

В Принстоне одним из создателей математических приемов, применяемых Эйнштейном в общей теории от­носительности, был, как пишут биографы, итальянский математик Т. Леви-Чивита (довольно странная для итальян­ца фамилия, не правда ли?).

К тридцатым годам закончилось формирование куль­та личности гения всех времен и одного народа. Фактиче­ски к этому моменту завершился грандиозный сионистский проект под кодовым названием «Эйнштейн», аналогом ко­торому в русской литературе является Козьма Прутков. Но в отличие от Козьмы Пруткова от осуществления про­екта «Эйнштейн» было больше вреда, чем пользы.

В разное время соавторами гения были: В. Баргман, П. Бергман, В. де Гааз, Б. Гоффман, Я. Громмер, М. Гросс-

161

ман, Л. Инфельд, И. Лауб, В. Майер, Г. Мюзам, В. Пау­ли, Б. Подольский, В. Ритц, Н. Розен, де Ситтер, Э. Страус, Р. Толмен, А.Д. Фоккер, Л. Хопф, О. Штерн, П. Эрен-фест.

Это, не считая разного рода помощников и консультан­тов. Вот вам и научное одиночество гениального ученого!

Отметим, что после переезда в Принстон у самого Эйнштейна появилась возможность за хорошие деньги за­ниматься любой наукообразной проблемой с одним ус­ловием — не позорить нацию!

Помните: в советское время грузин купил «Запоро­жец», поставил под окном, а наутро его не обнаружил. Он купил новый, история повторилась. Купил третий «Запо­рожец» и оставил записку: «Братцы, дайте хоть пока­таться!»

Наутро на месте «Запорожца» стояла «Волга» с за­пиской: «Катайся, сколько хочешь, но не позорь нацию!»

Нобелевская премия

В июле 1923 г. Эйнштейн выехал в Швецию на церемо­нию вручения Нобелевской премии, присужденной ему в ноябре 1922 г.

В 1910 году он впервые был выдвинут на соискание Нобелевской премии по физике. Это сделал химик Вильгельм Оствальд, получивший эту премию в 1909 го­ду, тот самый Оствальд, который не принял Эйнштейна на работу в 1901 году, а теперь был привлечен к рекламному проекту по принципу: кто нам мешает, тот нам и помо­жет.

При этом Оствальд именовал Эйнштейна создателем специальной теории относительности как самой перспек­тивной теории со времен открытия закона сохранения энергии.

Начиная с 1910 года, когда Эйнштейн был впервые вы­двинут на Нобелевскую премию, его имя только два раза не фигурировало в списках кандидатов, с таким упорством продвигали сионистские круги своего кандидата в гении всех времен и одного народа.

6- 1530Бояринцев

 В.Бояринцев

В.Бобров[57] отмечает: «...активное проталкивание Эйнштейна в нобелевские лауреаты и его безмерное восхваление как якобы величайшего гения всех наро­дов и времен — все это своего рода реверанс... за участие физика в сионистском движении на протяже­нии многих десятилетий».

Но здесь автор не совсем прав — это не реверанс, а закономерное завершение процесса под названием «ру­ка руку моет».

П. Картер и Р. Хайфилд пишут: «Нобелевский коми­тет отличался консервативностью и не хотел присуж­дать премию за теорию относительности: она все еще оставалась спорной и не была достаточно подтвержде­на экспериментальными данными. Эйнштейну... доста­лась премия, оставшаяся неврученной в 1921 году...»

И еще: «По иронии судьбы, он получил ее за откры­тие законов фотоэлектрического эффекта, то есть за теорию, выводы из которой, позднее сделанные други­ми учеными, вызывали у него раздражение всю остав­шуюся жизнь».

Но, как известно: дают — бери, а бьют — беги! Или дареному коню в зубы не смотрят.

Иначе смотрит на этот факт[3]: «Шведская академия и Нобелевский комитет боялись политического резо­нанса присуждения премии за теорию относительно­сти, боялись неизбежной реакции со стороны Ф. Ле-нарда и иже с ним. Поэтому присуждение премии было сформулировано следующим образом: «Премия при­суждается Эйнштейну за открытие закона фотоэлек­трического эффекта и за его работы в области тео­ретической физики». Ф. Ленард сразу же направил в Шведскую академию наук резкий протест... Получив премию, Эйнштейн отдал всю сумму Милеве» (выделе­но мной. — В.Б.).

После Первой мировой войны Ф. Ленард стал одним из самых непримиримых научных противников Эйнштейна; «научным авторитетом Ф. Ленарда с его согласия при­крывались ярые антисемиты, нападавшие на теорию от­носительности» (от себя заметим — на теорию относи-

163

тельности в варианте Эйнштейна, а те, кто выступал про­тив Эйнштейна, объявлялись антисемитами).

Необходимо отметить, что Картер и Хайфилд пишут о ф. Ленарде (после Первой мировой войны) как о бу­дущем нобелевском лауреате. В действительности же Филипп Ленард стал нобелевским лауреатом в 1905 году за работы по катодным лучам, то есть в том году, когда имя Эйнштейна еще никому не было известно. Таким об­разом, протест Ленарда не был протестом неизвестного физика-«завистника», а это было квалифицированное мнение пятого по счету лауреата Нобелевской пре­мии!

В национальном еврейском духе выдержана и следую­щая фраза из[4], «Сочетание антисемитского яда, исхо­дившего от Ленарда, и замешательства со стороны час­ти членов Нобелевского комитета объясняет, почему Эйнштейна продолжали отклонять на протяжении одиннадцати лет — с 1910 по 1921 год» (выделено мной. — В.Б.).

Но это никак не объясняет того факта, что, несмотря на сионистское давление, премия за теорию относитель­ности Эйнштейну так и не была присуждена!

Однако поступок Ф. Ленарда не был забыт, и в 1933 году «среди некоторых физиков циркулировал план из­бавления от антирелятивистской опеки Ф.Ленарда: они надеялись скомпрометировать чистоту его собствен­ного происхождения, порывшись в архивах Брати­славы, где жили предки маститого адепта арийской физики»[3].

Эту фразу следует понимать так: научный спор сторон­ники Эйнштейна пытались разрешить с помощью доноса в гестапо!

Сам же Ф. Ленард в это время писал: «Наиболее важ­ный пример опасного влияния еврейских кругов на изу­чение природы представляет Эйнштейн со своими тео­риями и математической болтовней, составленной из старых сведений и произвольных добавок» (там же).

Что отсюда следует?


164

1.       Ф. Ленард приписывал приоритет в этом открытии
погибшему на войне талантливому теоретику Ф. Газе-
нёрлю.

2.   Кому-то в Шведской академии наук, видимо, был
дан строгий наказ — под любым предлогом присудить Но­
белевскую премию Эйнштейну.

3.       Какова причина столь благородного поступка — пе­
редачи всей денежной суммы премии бывшей жене, для
которой в свое время «...научные интересы Эйнштей­
на... становились все более далекими». Только ли же­
ланием побыстрее получить развод?

4.       Или это была плата за молчание о том, как «созда­
валась» теория относительности?

В формулировке о присуждении премии, в частности, сказано: «за открытие закона фотоэлектрического эф­фекта».

Рено де ля Тай писал: «Теория относительности, от­крытая в- 1904 году, была признана научным сооб­ществом начиная с 1915 года. Никакая Нобелевская премия никогда за эту теорию присуждена не была. Причина понятна: тот, кто первым сформулировал принцип относительности, умер в 1912 году. Это был Анри Пуанкаре».

Видимо, понимая слабость научного авторитета Эйн­штейна, Борн сказал: «Я думаю, что он был бы одним из величайших физиков-теоретиков всех времен, даже ес­ли бы он не написал ни одной строчки о теории относи­тельности».

Спрашивается, за что?

Сам же фотоэлектрический «эффект был открыт в 1886 г. Генрихом Герцем и не укладывался в рамки волновой теории света» (выделено мной. — б.Б.). Гипо­теза Эйнштейна позволила объяснить фотоэлектрический эффект.

Так называемый внешний фотоэффект, открытый Г. Герцем в 1887 году, был экспериментально проверен А.Г. Столетовым в 1888 году, который установил первый закон фотоэффекта, кстати, почему-то не названный за­коном Столетова.

   165

Первый закон фотоэффекта Столетова формулиру­ется так: максимальный фотоэлектрический ток (ток на­сыщения) прямо пропорционален падающему лучистому потоку.

Русский физик А.Г. Столетов и внешний фотоэффект

В 1872 году при Московском университете открыва­ется физическая лаборатория, устройству которой много сил и средств отдал профессор университета Александр Григорьевич Столетов.

Это была первая в России учебно-исследовательская физическая лаборатория. Теперь русским ученым не надо было ездить за границу, чтобы проводить необходимые опыты!

В 1888 году Александр Григорьевич Столетов начина­ет исследование фотоэффекта, открытого за год до этого Герцем. Эти исследования принесли Столетову мировую известность и продолжались два года, с февраля 1888 по июль 1890 года. Здесь можно только удивляться, как много было сделано за этот период человеком, занятым в основ­ном преподавательской деятельностью.

Повторив опыты Герца, Видемана, Эберта и Гальвакса, в дальнейшем Столетов разработал новую методику, по­зволившую построить количественную теорию фото­эффекта.

С помощью разработанной им установки Столетов изу­чал различные стороны фотоэффекта. На основании ре­зультатов своих экспериментов он делает следующие выво­ды: необходимым условием фотоэффекта является по­глощение света материалом катода.

Меняя напряжение на электродах, Столетов получает вольтамперную характеристику фотоэлемента: фототок возрастает с увеличением напряжения между электрода­ми, а малые токи пропорциональны напряжению; начиная с некоторого значения напряжения фототок практически не меняется при увеличении напряжения, то есть фототок стремится к насыщению.

Будучи уверенным в том, что величина фототока свя­зана с освещением, Столетов проводит серию опытов с целью установить эту зависимость. Меняя силу света ис­точника, он определил, что величина фототока насыще­ния пропорциональна световому потоку, падающему на катод.

В своих опытах ученый вплотную подошел к установ­лению законов электрических разрядов в газах. Теорию таких явлений построил английский физик Таунсенд, ис­пользовав полученные Столетовым результаты.

Интересная деталь биографии А.Г. Столетова — пре­зидент Академии наук великий князь Константин не допус­кает кандидатуру Столетова до баллотировки в члены ака­демии, объясняя свое решение «невозможным характе­ром» претендента.

Отметим, что, если бы подобное случилось, допустим, с Эйнштейном, это было бы квалифицировано как проявле­ние антисемитизма!

Механизм внешнего фотоэффекта был разъяснен в основных чертах Эйнштейном на основе квантовых пред­ставлений о природе света — появление тока при освеще­нии вещества коротковолновым излучением; он предло­жил рассматривать фотоэффект как результат соударения единичного кванта электромагнитного излучения — фото­на (название, появившееся в 20-х годах) с электроном (фотон при этом отдает всю свою энергию и прекращает существование). Масса покоя фотона равна нулю. Квант электромагнитного излучения содержит энергию, равную произведению частоты на постоянную Планка. Это поня­тие М. Планк использовал для объяснения феномена све­чения раскаленных тел.

Вот как представлены достижения Эйнштейна в облас­ти фотоэффекта в сборнике «100 великих ученых»[15]: «Во второй работе предлагалось объяснение фотоэффек­та. Эйнштейн предположил, что некоторые металлы могут испускать электроны под действием электромагнитного из­лучения. В данном направлении стали работать сразу два ученых: француз Филипп Делинар и немец Макс Планк» (курсив мой. — В.Б.).

 

167

Заметим, что упомянутая статья была написана Эйн­штейном в 1905 году, и вспомним, что сделал в науке Макс Планк.

Макс Планк

Макс Планк (1858—1947), лауреат Нобелевской пре­мии (1918 год), в 1900 году установил формулы распреде­ления энергии в спектре излучения абсолютно черного тела (закон Планка). «Особо важное значение для дальней­шего развития физики имело введенное М. Планком представление о прорывном, квантовом обмене энер­гией между излучающими системами и полем излуче-ния»[ 15], то есть создание квантовой теории излучения.

Планк установил, что свет с определенной частотой колебаний должен испускаться и поглощаться порциями, причем энергия каждой такой порции равна частоте коле­бания, умноженной на постоянную величину (константу), получившую название постоянной Планка.

«14 декабря 1900 года Планк доложил Берлинскому физическому обществу о своей гипотезе и новой фор­муле излучения. Введенная Планком гипотеза ознаме­новала рождение квантовой теории, совершившей под­линную революцию в физике. Классическая физика в противоположность современной физике ныне означа­ет «физика до Планка»».

И далее — «Планк отнюдь не был революционером, и ни он сам, ни другие физики не сознавали глубокого значения понятия квант. Для Планка квант был всего лишь средством, позволившим вывести формулу, даю­щую удовлетворительное согласие с кривой излучения абсолютно черного тела... он с удовольствием отметил первые успехи квантовой теории, последовавшие поч­ти незамедлительно».

В формулировке о присуждении Максу Планку Нобе­левской премии по физике было указано: «8 знак призна­ния его заслуг в деле развития физики благодаря от­крытию квантов энергии» (выделено мной. — в.5.).

Как было сказано на церемонии вручения премии, «теория излучения Планка — самая яркая из путевод-

168  В. Бояринцев

ных звезд современного физического исследования, и пройдет, насколько можно судить, еще немало време­ни, прежде чем иссякнут сокровища, которые были добыты его гением»[15].

Но, как отмечал в свое время советский академик Г.С. Ландсберг[27], в явлениях фотоэффекта есть черты, говорящие в пользу классических волновых представлений о свете. Эти явления особенно отчетливо выступают при исследовании зависимости силы фототока от длины волны.

Эйнштейном был установлен «второй закон фото­эффекта» — «закон Эйнштейна» (максимальная энергия фотоэлектронов линейно зависит от частоты падающего света и не зависит от его интенсивности).

А теперь попробуйте спросить: «За что Эйнштейн по­лучил Нобелевскую премию?» у сотни выпускников выс­ших учебных заведений. Ответ будет почти единоглас­ным: «За создание теории относительности!»

А вот мнение Эльзы о своем муже и о науке вообще: «Посетив обсерваторию Маунт-Вильсон, Эйнштейн и Эльза заинтересовались гигантским телескопом. «Для чего нужен такой великан?» — спросила Эльза. «Цель состоит в установлении структуры Вселенной», — отве­тил директор обсерватории. «Действительно? Мой муж обычно делает это на обороте старого конверта»».

Вопрос этот был задан, хотя в кабинете Эйнштейна стоял телескоп, принадлежавший «бакалейщику, ранее жившему здесь. Приятная вещь. Я его берегу как иг­рушку» (Эйнштейн). Следовательно, Эльза Эйнштейн про­сто ваньку валяла, но делала это совершенно целена­правленно, мол, мой муж может все!

Снимая пенки и сливки с теории относительности в те­чение почти сорока лет (сейчас бы сказали: с тупой на­стойчивостью кретина), Эйнштейн пытался создать единую теорию поля, то есть теорию, объясняющую все физиче­ские явления, «но уровень развития физики в то время не позволил продвинуться так далеко».

В действительности вместо расширения круга изучае­мых форм движения Эйнштейн пошел по тупиковому пу­ти — пытался все многообразие форм движения свести к одной, что в некотором смысле напоминает поиски фило-

169

софского камня, который призван все многообразие ве­ществ сводить к золоту.

Или у него просто не было способностей для организа­ции и ведения научной работы, когда для этого появились материальные возможности?

Б. Кузнецов отмечал, что принстонский период жизни Эйнштейна характеризовался резким сужением непосред­ственных связей с людьми, близкими ему по профессио­нальным интересам, и столь же резким расширением свя­зей с теми, кто был далек от физики и научных исследо­ваний.

В конце сороковых — начале пятидесятых годов поте­ря близких людей заставляла его все чаще вспоминать об умерших еще в тридцатые годы друзьях, особенно часто возвращался он к памяти об Эренфесте.

Эйнштейн говорил о нем: «8 последние годы это со­стояние обострилось из-за бурного развития теоретиче­ской физики. Всегда трудно преподавать вещи, которые сам не одобряешь всем сердцем; это вдвойне трудно фанатически чистой душе, для которой ясность — все. К этому добавилось всевозрастающая трудность при­спосабливаться к новым идеям, трудность, которая все­гда подстерегает человека, перешагнувшего за пятьде­сят лет...»

«У Эйнштейна разрыв между запросами науки — построением единой теории поля — и возможностями однозначного и ясного ответа не был таким трагиче­ским. ..»[3].

Антонина Валлентен отмечала: «Драма, наметившая­ся в счастливые годы постоянной связи с современной мыслью, теперь становилась все более напряженной. Это не был разрыв поколений, из которых одно пред­ставляет дерзновенную мысль, а другое защищает ста­рое и напоминает неподвижный камень у покинутой до­роги. Драма Эйнштейна была драмой человека, который вопреки возрасту следует своим путем, становящимся все более пустынным, в то время как почти все друзья и молодежь объявляют этот путь бесплодным и веду­щим в тупик».

170 В.Бояринцев

Здесь можно не согласиться с Валлентен: скорее в по­ведении Эйнштейна верх над разумным состоянием брало старческое упрямство, нежелание и неумение (характер­ное для него всю жизнь) признать свою неправоту, в то время когда общественность считала его великим все­знайкой.

Как отмечают Картер и Хайфилд, научные труды Эйн­штейна «все больше теряли точки соприкосновения с со­временными ему исследованиями. Его воззрения, в особен­ности его упорное неприятие квантовой теории, превратили его из творца, опередившего свое время, в одиночку-мар­гинала. Эйнштейн говорил Леопольду Инфельду, что кол­леги воспринимают его скорее как реликт, чем как рабо­тающего физика...»

КТО БЫЛ АВТОРОМ ТЕОРИИ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ?

В журнале Science & Vie №0 931 1995[24] напечатана статья Рено де ля Тая «Релятивизм Пуанкаре предшествовал эйнштейновскому» — «Relativite Poincare a precede Einstein», перевод которой, сделанный академиком РАН В.Ф. Жу­равлевым, представлен ниже.

Релятивизм Пуанкаре предшествовал эйнштейновскому

Теория относительности, открытая в 1904 году, бы­ла признана научным сообществом начиная с 1915 года. Никакая Нобелевская премия никогда за эту теорию не присуждалась. Причина понятна: тот, кто первым сфор­мулировал принцип относительности, умер в 1912 году. Это был Анри Пуанкаре.

В 1887 году физика была в тупике: опыт с интерферо­метром, поставленный Майкельсоном и Морли, не обна­ружил тех эффектов, которые должны были бы иметь место в соответствии с тогдашними представлениями в науке. Эти представления таковы: Ньютон в 1687 году по­стулировал существование абсолютного пространства и

 

абсолютного времени. Френель в 1820 году выдвинул вол­новую теорию света, в соответствии с которой распро­странение световой волны имеет место по отношению к бестелесной среде — эфиру, заполняющей все бесконеч­ное пространство. Этот эфир представлялся межзвезд­ной субстанцией наподобие воздуха, окружающего нас в обыденной жизни. При этом он обладал жесткостью на­подобие твердого тела и был легче любого газа.

Звездная аберрация, кажущееся движение, открытая Бредли в 1728 году, объяснялась тогда результатом сло­жения скорости света со скоростью Земли относительно неподвижного эфира. В 1865 году Максвелл вывел уравне­ния, которые описывали распространение электромагнит­ных волн в пространстве. Это распространение происходит со скоростью света, и Герц в 1887 году показал, что и сам свет представляет собой электромагнитную волну. Оставалось подтвердить движение Земли по отношению к эфиру, который служит средой для распространения света. С этой целью был поставлен эксперимент Майкель-сона, в котором ничего обнаружить не удалось. Поэтому надо было предположить, что эфир увлекается Землей, но тогда необъяснимой оставалась аберрация. Проблема казалась неразрешимой.

Именно в этот момент и вступили в игру крупный гол­ландский физик Гендрик Лоренц и гениальный француз­ский математик Анри Пуанкаре. Первый всемирно известен благодаря преобразованиям, которые носят его имя, вто­рой в этой области известен значительно меньше. К сча­стью, бывший политеховец Жюль Левегль вот уже более двух лет занимается выяснением роли, сыгранной Пуанка­ре в генезисе работ, которые привели к отказу от кон­цепции эфира в пользу преобразований четырехмерного пространства — времени.

Е = тс2 (масса тела равна его энергии, отнесенной к квадрату скорости света. — В.Б.).

Эта формула принадлежит ему: Анри Пуанка­ре первый в истории науки заметил в 1900 году, что энергия излучения обладает массой т, рав­ной Е/с1.

 В. Бояринцев

Эта эквивалентность одинаково хорошо объяс­няет как излучение звезд, так и энергию атомных станций.

Они перевернули эпоху.

Группа преобразований, найденная Пуанкаре исходя из уравнений Лоренца, стала основой всей современной релятивистской физики.

Левегль опубликовал результат своих исследований в апреле 1994 года в ежемесячнике выпускников политехни­ческой школы, и мы встретились с ним, чтобы лучше очер­тить работы Пуанкаре в критическую для физики эпоху с 1899 по 1905 год.

Итак, в 1887 году отрицательный результат опыта Май-кельсона привел к замешательству. Спустя пять лет Ло­ренц представил первые публикации по теории электро­нов, позволяющие упростить интерпретацию уравнений Максвелла. Несколько позже он ввел сокращение разме­ров движущихся через неподвижный эфир тел. Эта тео­рия, опубликованная в 1895 году, содержала искусствен­ный математический элемент, который сам Лоренц на­звал «местное время».

Именно в этот момент на сцене появился Пуанкаре, вмешавшийся фундаментальным образом в дебаты по электродинамике движущихся тел.

Анри Пуанкаре родился в Нанси в 1854 году, где за­кончил среднюю школу, поступив в 1873 году в политех­ническую школу. Близорукий, левша, удивительно не­ловкий в обычной жизни, он уже в начале учебы рас­сматривался профессорами как «математическое чудо­вище».

Он был репетитором по математическому анализу в политехнической школе, затем профессором математи­ческой физики и математической астрономии в Сорбонне, профессором теоретической электротехники в Школе те­лекоммуникаций и в 33 года стал действительным членом Академии наук. Умер в 1912 году в возрасте 57 лет по­сле операции. Его открытия в дифференциальной геомет­рии, в алгебраической топологии, в теории вероятностей, в функциональном анализе и в других областях позволили

173

Жану Дьедоне, одному из основателей группы Бурбаки, сказать: «Гений Пуанкаре эквивалентен гению Гаусса и столь же универсален. Он превосходил всех математиков своего времени».

Его рассеянность и отрешенность от житейских про­блем были легендарными. Вследствие беспримерной щед­рости он приписывал другим открытия, которые сделал сам. Его репутация в среде математиков была высочай­шей.

Над решенной им проблемой трех тел бились самые выдающиеся математики. Предложенное решение позво­лило сделать далеко идущие выводы и открыть новые раз­делы анализа, такие как, например, стохатизацию в дина­мических системах. Он показал, не прибегая к помощи вычислительных машин, что траектории динамических сис­тем могут иметь беспорядочное поведение в зависимости от начальных условий, что называется сейчас чувствитель­ностью к начальным условиям в теории хаоса.

Он показал, что точки пересечения траекторий с секу­щей плоскостью образуют разрывное множество, плот­ность которого в заданной области может быть описана в терминах теории вероятности. Тем самым он установил связь между детерминизмом и случайностью. Ему также принадлежит концепция аттракторов и фрактальных кри­вых, основанная на представлении о предельных циклах. Пуанкаре был экстраординарной математической фигу­рой, подобные встречаются два или три раза в столетие.

Итак, в 1899 году Пуанкаре, профессор математиче­ской физики в Сорбонне, занимается математическим описанием наблюдаемых в физике явлений. В этом качест­ве он внимательно следил за проблемами, возникшими в физике после опытов Майкельсона. Он сразу обратил вни­мание на предложенную Лоренцем теорию локального времени и сокращение размеров движущихся в эфире тел. В своем курсе «Электричество и оптика» Пуанкаре пишет: «Это странное свойство производит впечатление фокуса, разыгранного природой для того, чтобы было невозможно определить движение Земли посредством оптических экспериментов. Такое положение дел не может меня удовлетворить. Я полагаю весьма правдо-

174  В. Бояринцев

подобным, что оптические явления могут зависеть толь­ко от относительных движений присутствующих матери­альных тел».

Тем самым в трех фразах Пуанкаре исключил эфир. В следующем, 1900 году, в статье «Теория Лоренца и принцип противодействия» он дал физическую интер­претацию лоренцева локального времени: это время под­вижных наблюдателей, которые настроили свои часы с по­мощью оптических сигналов, игнорируя собственное движение. Он там также замечает; «Если аппарат мас­сы 1 кг посылает в некотором направлении со скоро­стью света энергию в 3 мегаджоуля, то скорость проти­водействия будет 1 см/сек».

Это означает, что лучевая энергия обладает свойст­вом инерции, так же, как любое материальное тело, для которого коэффициентом инерции является его масса. Эта эквивалентная масса электромагнитной энергии Е рав­на Е/с2, формула, которую он явно выписывает, что вле­чет за собой Е=плс2. Имеет место эквивалентность между массой и энергией в случае электромагнитного излучения. Макс Планк обобщит эту формулу на случай тела, кото­рое поглощает и теряет энергию, и произведет доказа­тельство в 1907 году, опираясь на электромагнитное ко­личество движения Пуанкаре.

Гендрик Лоренц, лауреат Нобелевской премии по физике 1902 года:

Я не установил принципа относительности, как строго и универсально справедливого. Пуанкаре, напротив, получил полную инвариантность и сфор­мулировал принцип относительности — понятие, ко­торое он же первым и использовал.

В 1902 году Пуанкаре публикует работу «Наука и ги­потеза», которая имела большой резонанс в научном со­обществе. Он, в частности, писал: «Не существует абсо­лютного пространства, и мы воспринимаем только от­носительные движения. Не существует абсолютного времени: утверждение, что два промежутка времени равны друг другу, само по себе не имеет никакого

175

смысла. Оно может обрести смысл только при опре­деленных дополнительных условиях. У нас нет непо­средственной интуиции одновременности двух собы­тий, происходящих в двух разных театрах. Мы могли бы что-либо утверждать о содержании фактов механи­ческого порядка, только отнеся их к какой-либо неевк­лидовой геометрии».

В этих высказываниях нетрудно увидеть ряд положе­ний, которые типичны для современной релятивистской физики. Лоренц, впрочем, читал эту работу Пуанкаре, он был в курсе тех критических замечаний, которые высказы­вал Пуанкаре еще в 1899 году. Лоренц получил в 1902 го­ду Нобелевскую премию по физике, вторую в истории нау­ки (первую получил Рентген), что делало его весьма авто­ритетным. Строгий ученый, он принимал в расчет критику Пуанкаре, как сам об этом пишет в мае 1904 года, и предлагает новые уравнения. Однако он не может рас­статься с идеей неподвижного эфира.

В сентябре 1904 года Пуанкаре приглашают в Соеди­ненные Штаты прочитать лекцию в городе Сент-Луисе (штат Миссури). Он должен рассказать о состоянии науки и о будущем математической физики. Ученый начал высту­пление с того, что рассказал о роли, которую выпало иг­рать в современной ему науке великим принципам, таким как закон сохранения энергии, второе начало термодина­мики, равенство действия противодействию, закон сохра­нения массы, принцип наименьшего действия. К ним он затем добавляет радикальное нововведение: «Принцип относительности, в соответствии с которым законы фи­зики должны быть одинаковыми как для неподвижного наблюдателя, так и для наблюдателя, вовлеченного в равномерное движение, так что мы не имеем и не мо­жем иметь никакого способа узнать, находимся мы или нет в подобном движении».

Впервые он обнародовал принцип относительности, ка­сающийся не только механики, но и электромагнетизма. Пуанкаре закончил лекцию словами: «Возможно, нам предстоит построить механику, контуры которой уже начинают проясняться и где возрастающая от скоро-

176

В. Бояринцев

сти масса сделает скорость света непреодолимым барьером».

Из публикации Лоренца 1904 года, с которой Пуанка­ре познакомился до этой лекции, он извлек главное, что оправдывает и обосновывает принцип относительности. Он публикует резюме своих исследований в «Заметках Академии наук» от 5 июня 1905 года, где есть следующая фраза: «Самое главное, что было установлено Лорен­цем, это то, что уравнения электромагнитного поля не изменяются под действием преобразований, которым я даю название преобразований Лоренца».

На самом деле это именно Пуанкаре принадлежит до­казательство инвариантности уравнений Максвелла, как поз­же честно признал сам Лоренц: «Это были мои рассуж­дения, опубликованные в мае 1904 года, которые под-вигнули Пуанкаре написать свою статью, в которой он приписывает мое имя преобразованиям, из которых я не смог извлечь всей пользы. Позже я смог увидеть в статье Пуанкаре, что мог добиться больших упрощений. Не заметив их, не смог установить принцип относитель­ности как строго и универсально справедливый. Пуан­каре, напротив, установил совершенную инвариантность и сформулировал постулат относительности. Именно этот термин он первым и употребил».

Главный момент, согласно Пуанкаре

В докладе, опубликованном в «Заметках Акаде­мии наук» 5 июня 1905 года, Пуанкаре комментирует группу преобразований, найденную им при анализе уравнений Лоренца. Он подчеркивает, что главным моментом, оказавшимся в основе принципа относи­тельности, является инвариантность уравнений элек­тромагнитного поля.

Действительно, Лоренц предложил двухступенчатую замену переменных, связывающую координаты события {x',y',z',t'} в одном инерциальном репере с координатами этого же события {х'( у', z', t'} в другом инерциальном репере, движущемся по отношению к первому. В то время как Пуанкаре связал координаты {x,y,z,t} с коорди-

натами {х.., у.., z.., t...} единым преобразованием. Это преобразование симметрично и обратимо: никакой ре­пер не имеет привилегированного характера, и в этом суть релятивизма. Немедленное следствие: постоянство скорости света.

Именно этому преобразованию он дал имя Лоренца, ставшее классическим. В заметке 5 июня Пуанкаре писал: «Множество всех этих преобразований вместе со всеми поворотами пространства должно обладать групповыми свойствами для того, чтобы удовлетворять принципу от­носительности» .

Термин «преобразование» имеет специальное упот­ребление в теории групп преобразований в геометрии по­сле работ Феликса Клейна 1872 года. С теорией групп в то время были знакомы лишь несколько математиков самого высокого уровня и некоторые кристаллографы. Поэтому этой теорией воспользовался Пуанкаре, который ею вла­дел, а не Лоренц.

Последствия того открытия, что в основе релятивизма лежит специальная группа, были весьма значительными, так как из этого следовало, что x2+y2+z2-c2t2 является инвариантом этой группы, преобразования которой в про­странстве четырех измерений х, у, z, ict являются враще­ниями. Эта группа, которой Пуанкаре дал название груп­па Лоренца и которую современные физики именуют группа Пуанкаре, является основой специальной теории относительности.

Итак, 5 июня 1905 года Пуанкаре дал новую форму преобразованиям, предложенным Лоренцем, и устано­вил их групповую природу. В силу этих преобразований уравнения Максвелла инвариантны, и этим удовлетворяет­ся принцип относительности. В этом и состоит главный момент. Основы теории относительности наконец были сформированы.

В это время, 26 сентября 1905 года, «Annalen der Physic» (Берлин—Лейпциг) публикует статью Альберта Эйнштейна, озаглавленную «К электродинамике движу­щихся тел». Рукопись, подписанная Эйнштейном и его же­ной Милевой Марич (см. Science &Vie № 871, p. 32), бы­ла получена редакцией 30 июня 1905 года, то есть более

178 В. Бояринцев

трех недель спустя после публикации заметки Пуанкаре. Ру­копись была уничтожена сразу же после ее публикации.

В его статье можно найти то, о чем в течение десяти лет Пуанкаре дискутировал с Лоренцем и что уже неодно­кратно публиковалось: ненужность эфира, абсолютного пространства и абсолютного времени,- условность понятия одновременности, принцип относительности, постоянство скорости света, синхронизация часов световыми сигнала­ми, преобразования Лоренца, инвариантность уравнений Максвелла и так далее. К уже известному Эйнштейн до­бавил формулы релятивистского эффекта Доплера и аберрации, которые вытекают из преобразований Ло­ренца.

Таким образом, независимый исследователь, никогда ничего не публиковавший по обсуждаемому вопросу пре­жде, якобы переоткрыл практически мгновенно то, что ученые класса Лоренца и Пуанкаре смогли установить только после десяти лет усилий.

Более того, вопреки научной этике в своей статье Эйнштейн не делает никаких ссылок на работы предшест­венников, что особенно поразило Макса Борна. При этом Эйнштейн, который читал по-французски так же хорошо, как и по-немецки, знал работу Пуанкаре «Наука и гипо­теза», а также, без сомнения, и все другие статьи Лорен­ца и Пуанкаре.

Это не помешало Эйнштейну стать в глазах общест­венности творцом теории относительности, что обрекало Пуанкаре на забвение. Такое произошло под влиянием не­мецкой школы и благодаря научному авторитету Планка и фон Лауе. В 1907 году Планк писал; «Принцип относи­тельности, намеченный Лоренцем и в наиболее общем виде сформулированный Эйнштейном...» Пуанкаре был уже полностью проигнорирован.

Этому есть два главных объяснения. Прежде всего кон­фликт двух кланов: Пуанкаре был математиком, а не физи­ком. Мог ли профессор математики с высоты своей кафед­ры давать советы тем, кто внизу ведет тяжелую борьбу с грубой реальностью практики? Затем конфликт наций: в начале века наука была немецкой (Рентген, Герц, Планк,

179

Вайн и др.), как могли немцы получать уроки от францу­зов?

Хотя Эйнштейн и работал в Берне, но родился он в Ульме, в Баварии. Он принадлежал немецкой школе. По­этому и стал знаменитым. Потом американцы, склонные все преувеличивать до абсурда, сделали из него самого великого ученого человечества.

В избытке почестей есть, однако, небольшая осечка. Пуанкаре умер в 1912 году, и в этом же году, а затем и в следующих, Эйнштейн выдвигался на Нобелевскую пре­мию по теории относительности. В конце концов он полу­чил эту премию, но не за эту теорию, а за фотоэффект. Для премии по теории относительности было существенное препятствие: Лоренц, престиж которого в Шведской ака­демии наук был огромен и который лучше, чем кто-либо, знал о приоритете Пуанкаре в генезисе релятивизма.

Лоренц, Пуанкаре и Эйнштейн

Гендрик Лоренц (1853—1928) вошел в историю физи­ки как создатель электронной теории, основные контуры которой были очерчены в его работе 1892 года «Электро­магнитная теория Максвелла и ее приложение к движу­щимся телам». Лоренц делает фундаментальное предпо­ложение — эфир в движении вещества участия не прини­мает (гипотеза неподвижного эфира)[ 15].

В 1892 году в заметке «Относительное движение Зем­ли и эфира» Лоренц описывает способ согласования результатов опыта с теорией неподвижного эфира, заключающийся в предположении о сокращении разме­ров тел в направлении движения (сокращение Лоренца — Фицджеральда).

«Продолжая развивать свои взгляды на оптические и электромагнитные явления в движущихся телах, Лоренц, по существу, приблизился к утверждению принципа отно­сительности для электромагнитных явлений. Как мы знаем, в механике такой принцип был введен Галиле­ем. Он гласил, что никакими механическими опытами не­возможно установить, покоится данная система или дви­жется равномерно и прямолинейно.  Лоренц высказал

предположение, что никакими мыслимыми опытами не­возможно обнаружить относительное движение Земли и эфира»[58].

В 1902 году Лоренц и его ученик П.Зееман становятся нобелевскими лауреатами (вторыми после Рентгена) за исследования влияния магнетизма на процессы излучения.

В 1904 году Лоренц выступил со статьей «Электромаг­нитные явления в системе, движущейся со скоростью, меньшей скорости света», где вывел формулы, связываю­щие между собой пространственные координаты и мо­менты времени в двух различных инерциальных системах отсчета (преобразования Лоренца).

* ...Пуанкаре (1854—1912), исходя из теории Ло­ренца... разработал очень общий и остроумный ма­тематический аппарат теории относительности...»[3] (выделено мной. — в.Б.).

«Впервые принцип относительности для любых фи­зических явлений был введен французским ученым Ан-ри Пуанкаре... Он показал, что не только в неподвиж­ной, но и в любой другой системе отсчета, движущейся равномерно и прямолинейно, законы физических явле­ний будут одинаковыми. Однако к такому заключению он пришел, исходя из представлений классической фи­зики и гипотезы неподвижного эфира»[58] (выделено мной. — В.Б.).

Следует отметить, что преобразования Лоренца «явились исходными при создании теории относитель­ности»^].

В 1898 году один из выпусков широко известного то­гда французского научного журнала открылся статьей Пуанкаре «Измерение времени». В ней автор анализиро­вал такие простые, казалось бы, понятия, как равенство двух промежутков времени и соответствие между собой моментов времени в разных точках пространства.

Полученный результат для современников Пуанкаре был весьма неожиданным: абсолютного времени и абсо­лютной одновременности в природе не существует. Лишь на основе условного соглашения можно считать равными длительности двух промежутков времени и одновремен-

181

ными два явления, происшедшие в разных точках про­странства.

Это было совершенно новое, неклассическое понима­ние времени и одновременности. Другое положение ста­тьи 1898 года: Пуанкаре писал о постоянстве скорости распространения света во всех направлениях.

Непосредственное участие Пуанкаре в создании тео­рии относительности следует из его статей «Пространство и время», «Новая механика».

В конце XIX века были уже найдены преобразо­вания пространственно-временных координат, со­ставляющие основу теории относительности. Были получены также самые необычные следствия этой теории о сокращении длин отрезков и расширении временных интервалов.

В работах Лоренца и английского физика Лармора контуры новой теории, приводящей к революционному преобразованию всей физики, проступали вполне отчет­ливо. Но они применялись лишь для уравнений электроди­намики, что не обеспечивало всеобщности принципа от­носительности.

Какие-то странные отношения были у Эйнштейна с Ло­ренцем. В собрании научных трудов Эйнштейна[7] можно прочитать рецензии на книгу Г.А. Лоренца «Принцип отно­сительности» (1914 год), «Статистические теории в термо­динамике» (1916 год), речь у могилы Лоренца (1928 год), статью «Заслуги Г.А. Лоренца в деле международного сотрудничества» (1928 год). Затем, естественно, так как патриарх уже умер и не может принести больше пользы Эйнштейну, следует многолетний перерыв в публикациях о Лоренце, и только в 1953 году Эйнштейн вспомнил о нем в статье «Г.А. Лоренц как творец и человек».

В этих публикациях Эйнштейн пишет: «...Эту неболь­шую книжку должен прочесть каждый, кто интересует­ся теорией относительности. В первой лекции Лоренц дает обзор важнейших фактов, приводящих к (первона­чальному варианту) теории относительности, и излагает теорию преобразований Лоренца и их кинематические приложения (лоренцевское сокращение. Движущиеся часы, эффект Доплера, опыт Физо)...»

 В.Бояринцев

Таким образом, Эйнштейн признает заслуги Лоренца в деле создания «первоначального варианта» теории от­носительности, это, видимо, связано с тем, что к тому мо­менту в глазах научной общественности Эйнштейн пред­стает единственным создателем теории в окончательном виде. Отметим, что подобное признание заслуг Лоренца в трудах Эйнштейна четко проявилось только начиная с 1914 года.

Такое положение, скорее всего, устраивало и самого Лоренца, который уже имел большие научные заслуги, бу­дучи лауреатом Нобелевской премии, спокойная жизнь пат­риарха вполне его устраивала, тем более что Эйнштейн писал: «Наш высокочтимый наставник Лоренц» («Памя­ти Пауля Эренфеста»).

В 1928 году у могилы Лоренца Эйнштейн говорил: «Как представитель научной общественности стран, говоря­щих на немецком языке, как представитель Прусской академии наук и прежде всего как ученик и преданный почитатель стою я у могилы величайшего и благород­нейшего из наших современников. Его блестящий ум указал нам путь от теории Максвелла к достижениям физики наших дней. Именно он заложил краеугольные камни этой физики и создал ее методы...»

Обратите внимание, ключевые слова — «теория отно­сительности» здесь уже не употребляются, зато Эйнштейн называет себя «учеником и преданным почитателем», хотя в статье 1905 года он, молодой кандидат в ученые, даже и не упомянул Лоренца, как, впрочем, и Пуанкаре.

В отличие от Лоренца, в работах Эйнштейна нельзя найти ни одной статьи с упоминанием Пуанкаре, ни в од­ной статье о Лоренце Эйнштейн никак не связывает имена Лоренца и Пуанкаре. Это забывчивость великого ученого, для которого чужой приоритет не имеет значения, или попытка полностью изъять из употребления фамилию че­ловека, обобранного ловким патентоведом?

Теперь вспомним, что термин «преобразования Лорен­ца» был введен в научный обиход Пуанкаре, ученый пред­ставил их в том виде, в котором они стали известны физи­ческой общественности.

183

5 июня 1905 года была опубликована статья Пу­анкаре «О динамике электрона», а через полтора месяца (23 июля) в печать направлена большая статья под тем же названием. В них требование инвариантности (не­зависимости) всех законов физики относительно преоб­разований Лоренца являлось новой, строгой в математиче­ском отношении формулировкой универсального прин­ципа относительности.

Академик А.А. Логунов по случаю 130-летия со дня ро­ждения А.Пуанкаре написал: «Анри Пуанкаре (уже в первой работе от 5 июня 1905 года), исходя из урав­нений Максвелла — Лоренца, установил принцип относительности для электромагнитных явлений как строгую математическую истину. Он распростра­нил также постулат относительности на все силы природы, открыл законы релятивистской механи­ки^].

«Но наиболее кардинальным выглядело изменение законов тяготения, которые Пуанкаре представлял ес­тественным следствием принятого во всей общности по­стулата относительности... Перестройка теории тяготе­ния в соответствии с принципом относительности имела особое значение как начало становления новой, так на­зываемой релятивистской теории гравитации.

Именно в изложении французского ученого новая фи­зическая теория обрела строгую математическую форму. Он первым ввел в нее четырехмерное представле­ние, добавив к трем пространственным координатам четвертую — собственное время системы отсче­та»... [59] (выделено мной. — В.Б.).

Д.Д. Иваненко, выступая на юбилейной конференции в Берлине, посвященной столетию со дня рождения Эйн-штейна[5], говорил; «Важно отметить, что уже в своих первых работах по специальному принципу относи­тельности (1905—1906 гг.) Пуанкаре, подчеркивая универсальность принципа относительности, распро­странил его и на гравитацию, сделав за 200 с лишним лет первый обоснованный шаг по обобществлению ньютоновой теории... Им были сделаны первые попыт­ки установить релятивистские поправки  к закону

В.Бояринцев

Ньютона... С нынешней точки зрения Пуанкаре рас­смотрел прямое запаздывающее гравитационное воз­действие, предсказав, что скорость распространения гравитации равна скорости света — один из получен­ных позднее выводов эйнштейновской теории...» (вы­делено мной. — В.Б.).

Таким образом, в период становления теории относи­тельности наибольший вклад в создание ее основ внес Пу­анкаре:

—   выдвинул принцип относительности как обобщение
опытных данных, высказал убеждение, что именно элек­
тромагнитную теорию Лоренца надо согласовать с этим
принципом, чтобы получить окончательное решение про­
блемы;

—   показал условность понятия одновременности, цен­
трального понятия теории относительности, и^предложил
определение этой величины на основе постулата о посто­
янстве скорости света;

—   дал правильную физическую интерпретацию «ме­
стного времени» Лоренца;

—   что же касается знаменитого соотношения между
массой и энергией, то Пуанкаре еще в 1900 году пришел к
результатам, из которых непосредственно следовало это
соотношение для электромагнитного излучения;

—   ввел в теорию четырехмерное представление, до­
бавив к трем пространственным координатам четвер­
тую — собственное время;

—   распространил постулат относительности на все си­
лы природы, открыл законы релятивистской механики.

Биографы так оценивают роль Пуанкаре в создании научных гипотез: «Первым выступив с ценной конкретной критикой таких понятий, как механический эфир, абсо­лютное время и абсолютная одновременность, Пуанка­ре первым же... объяснил появление в науке таких умозрительных построений, за которыми не скрывает­ся никакая реальность...

Немало физических понятий зародилось первона­чально именно в виде умозрительных положений, оста­вавшихся до поры до времени за пределами возможно­стей эксперимента...

185

Но подобные догадки о скрытой от нас объектив­ной реальности человеческий разум склонен прини­мать за истинное проявление материи...»[60].

Однако чем больше мы знакомимся с деятельностью Эйнштейна, тем чаще возникает вопрос: «Кто рекомендо­вал Эйнштейна в 1912 году на соискание должности про­фессора в Цюрихе?»

Ответ таков: свои рекомендательные письма дали Планк, мадам Кюри и... Пуанкаре. Тот самый Пуанкаре, который в деле создания теории относительности был раз­дет и разут, обобран до нитки молодым гением и связан­ными с ним сионистскими кругами!

Общий тон рекомендательных писем отразил Макс Планк: «Новый принцип мировоззрения в физике, пред­ложенный Эйнштейном, вызвал настоящий переворот, по глубине и значимости своих последствий сравнимый только с появлением системы Коперника».

Пуанкаре умер в том же 1912 году (58 лет от роду) после короткой болезни и операции, не дожив до получе­ния Эйнштейном Нобелевской премии, которую гений всех времен и одного народа так и не смог получить за чужую теорию относительности.

Среди наград Пуанкаре была золотая медаль имени Лобачевского Казанского физико-математического об­щества.

В 1921 году швейцарский физик В.Паули написал для «Математической энциклопедии» статью «Принцип от­носительности», где он выделяет работы трех авто­ров — Лоренца, Пуанкаре и Эйнштейна. Паули писал: «В работе Пуанкаре были заполнены формальные про­белы, оставшиеся у Лоренца. Принцип относительно­сти был им высказан в качестве всеобщего и строго­го положения», а роль работы Эйнштейна состояла в том, что она давала «изложение совершенно нового и глубокого понимания всей проблемы» (выделено мной. — В.Б.).

В 1954 году вышел второй том «Истории теорий эфи­ра и электричества» Э. Уиттекера, один из разделов ко­торого назывался «Теория относительности Пуанкаре и Лоренца». Против издания этой книги выступал давний и

186


В. Бояринцев

большой друг Эйнштейна Макс Борн (краткую биогра­фию Макса Борна можно прочитать в сборнике[37]).

Но сам Борн писал: «...Специальная теория относи­тельности была открытием в конечном счете не одного человека. Работа Эйнштейна была тем последним ре­шающим элементом в фундаменте, заложенном Лорен­цем, Пуанкаре и другими, на котором могло держаться здание, воздвигнутое затем Минковским» (выделено мной. — В.Б.).

Отметим, что работа Минковского «в значительной мере перекрывалась ранее опубликованной статьей Пуанкаре»[22], но сам Минковский ни в одной из своих статей не отметил выдающихся результатов Пуанкаре в развитии математического аппарата теории относительно­сти и ни словом не упомянул предложенную им идею че­тырехмерного представления этой теории.

Пуанкаре же, по мнению Эйнштейна, шнесмотря на остроумие своих построений, слабо понимал ситуа­цию в физике», а сам Эйнштейн не признавал роли Пуан­каре в разработке теории относительности, хотя в работах его наблюдаются детальные совпадения с оригинальными новаторскими установками, высказанными Пуанкаре.

Еще раз отметим, что благодаря рекламной эйнштей­новской кампании в средствах массовой информации, на­ходящихся зачастую в сионистских руках, имя Пуанкаре было практически забыто.

В свое время много усилий приложил великий русский математик Л.С. Понтрягин к изданию книг А. Пуанкаре. Он писал: «Дело в том, что в работах Пуанкаре еще за­долго до Эйнштейна высказаны основные положения теории относительности... Между тем сионистские кру­ги упорно стремятся представить Эйнштейна един­ственным создателем теории относительности. Это несправедливо» (выделено мной. — в.Б.).

М.И. Панов, А.А. Тяпкин и А.С. Шибанов в статье «Ан-ри Пуанкаре и наука начала XX века»[60], опубликован­ной в качестве послесловия к[22], так отвечают на вопрос об отличии работы Эйнштейна от ранее опубликован­ных работ Лоренца и Пуанкаре: «Самое существенное отличие работы Эйнштейна от предыдущих состояло в

187

понимании того факта, что те же самые релятивистские эффекты возникают и для «покоящейся» системы, если, в свою очередь, ее сопоставить с движущейся систе­мой».

Однако сами преобразования Лоренца включали со­поставление с обратным преобразованием, но Пуанкаре не пояснил, что из этого свойства группы Лоренца вытека­ет обратимость всех необычных свойств пространствен­но-временных соотношений.

В своем теоретическом трактате Пуанкаре обошел молчанием этот вопрос, хотя его более ранние работы со­держали все необходимые данные, чтобы прийти к такому выводу.

Таким образом, получается, что только фраза Эйн­штейна: «Ясно, что те же результаты получаются для тел, которые находятся в покое в «покоящейся» системе и которые рассматриваются из равномерно движущейся системы», характеризовала другой уровень открытых ра­нее эффектов теории относительности».

Отметим, что в «Советском энциклопедическом сло-варе»[61] об Эйнштейне, без всякого упоминания о пред­шественниках, просто сообщается: «Создал частную и об­щую теорию относительности». И если в статье о Пуанкаре еще можно прочитать, что он независимо от Эйнштейна развил математические следствия «постулата относительно­сти», то в статье о Гильберте нет вообще никакого упоми­нания о получении им ранее Эйнштейна уравнений общей теории относительности.

Вспомним, что, получив по почте от Гильберта основ­ные соотношения, Эйнштейн сразу же опубликовал их, заявив по причине отсутствия у него вывода, что они по­лучены из общих соображений.

Д.Д. Иваненко[5] так говорил об этой истории: «Зна­чение полузабытого вклада Гильберта в установление эйнштейновской теории гравитации (практически од­новременно с самим Эйнштейном, в докладе в Гегтин-гене, на 5 дней предшествовавшем докладу Эйнштейна в Берлине)... ныне широко признано (недавно была об­наружена интереснейшая переписка Эйнштейна и Гиль­берта, относящаяся к осени 1915 г.)».

Д.Д. Иваненко говорил также «о специальной теории относительности, установленной в параллельных ра­ботах Пуанкаре и Эйнштейна...» (как еще он мог ска­зать на конференции, посвященной Эйнштейну? — В.Б.).

Он отмечает: «Сейчас уместно повторить наши со­ображения о причинах того, почему ранее фундамен­тальный вклад Пуанкаре в установление специальной теории относительности и тем более в основы реляти­вистской гравитации почти полностью замалчивался (на­пример, в курсах Зоммерфельда, Ландау — Лифшица и др.) и лишь недавно стал в той или иной мере призна­ваться...»

Д.Д. Иваненко видит две причины замалчивания роли Пуанкаре:

1.  Статья Пуанкаре была напечатана в малоизвестном
физикам математическом журнале, хотя «доказатель­
ство лоренц-инвариантности максвелловских уравнений
и провозглашение универсального значения принципа
относительности также для гравитации содержалось
уже в докладе, опубликованном в общеизвестных
Докладах Парижской академии наук еще до по­
сылки в печать знаменитой статьи Эйнштейна...»
(выделено мной. — В.Б.).

Статья Эйнштейна была опубликована в центральном, широко известном немецком журнале.

2.  Пуанкаре проявил определенную скромность, оце­
нивая свои результаты как развитие работ Лоренца. Эйн­
штейну скромность не была присуща: «Статья же моло­
дого, почти неизвестного тогда Эйнштейна дышит уве­
ренностью    (любопытная    особенность,    привлекшая
позднее внимание историков науки, — в этой статье
полностью отсутствуют какие-либо ссылки на предше­
ствующие труды Лоренца, Пуанкаре и других авторов,
подготовлявших установление специальной теории от­
носительности)»^].

Но была еще и третья причина, на которой не остано­вился Иваненко: за спиной Пуанкаре не стояли мощные силы У|нформационно-сионистской поддержки, которые позволили полностью замолчать роль классиков реляти­визма — Лоренца и Пуанкаре.

189

В то же время Пуанкаре, видимо, думал, что его авто­ритет, его книги, мгновенно раскупаемые в течение пред­шествующих десяти лет, сделали его самого достаточно известным ученым, внесшим решающий вклад в развитие и становление теории относительности.

В работе[60] авторы задаются вопросом: почему Пу­анкаре оставил без внимания претензии Эйнштейна по теории относительности?

Они говорят, что Пуанкаре обходил полным молчани­ем работы Эйнштейна и Минковского. «Даже в двух своих лекциях для немецких ученых он не произносит эти име­на. Чтобы понять, насколько несвойственна его характе­ру эта позиция, достаточно вспомнить, с какой преду­предительностью признавал он малейшие заслуги лю­бых авторов. В своих статьях Пуанкаре непременно упоминает всех, кто добился хоть каких-нибудь резуль­татов в избранной им самим области исследования...

Не в его принципах было отстаивать свой приоритет в научных вопросах...»

Таким образом, состояние проблемы Пуанкаре — Эйн­штейн можно определить на примере анекдота, в котором интеллигент дрался с бандитом, про что интеллигент рас­сказывал так: «Он меня кулаком, а я его — газетой, га­зетой! Потом я дал ему ребрами по ногам, больше я ни­чего не помню!»

ЭЙНШТЕЙН И КВАНТОВАЯ МЕХАНИКА

Квантовая механика как раздел физики является тео­рией движения частиц малой массы и взаимодействия ма­терии, учитывающей специфические так называемые кван­товые закономерности и свойства частиц вещества и поля. Микрочастицами являются элементарные частицы и систе­мы сравнительно небольшого числа элементарных час­тиц — атомные ядра, атомы, молекулы.

Исходным пунктом в происхождении атомной физики был периодический закон Д.И. Менделеева. В течение сорока лет после его создания сделано немало попыток

190

физического истолкования периодичности. Многие стре­мились объяснить, почему в ряду элементов, расположен­ных в порядке возрастания атомного веса, периодически, через определенное число элементов, повторяются хи­мические свойства, появляются сходные по своим свойст­вам элементы.

Открытие дискретных частей атома позволило решить задачу.

Сначала Резерфорд в 1911 году экспериментально до­казал, что атом состоит из ядра и электронов, движущихся вокруг ядра. Эта первоначальная система впоследствии стала более сложной.

В 1925—1926 годах появилась квантовая механика как таковая; она оперировала закономерностями, которые оп­ределяют', вообще говоря, не движение частицы, ее поло­жение и скорость в каждый момент времени, а лишь ве­роятность положения и вероятность скорости.

Чем точнее определены координаты частицы в дан­ный момент, тем менее точно может быть определена скорость, и наоборот. Такое утверждение характеризует­ся соотношением неопределенности (Гейзенберг, 1927 год). Вероятность того или иного положения электрона или той или иной скорости его определяется уравнением Шредингера.

В 1925 году Паули сформулировал свой принцип, в соответствии с которым состояние каждого электрона в атоме характеризуется четырьмя квантовыми числами. Применение принципа Паули дало возможность понять строение электронной оболочки атомов и позволило объяс­нить свойства периодической системы элементов Д.И. Мен­делеева.

В течение тридцати лет Эйнштейн боролся с тем на­правлением развития физики, которое получило название квантовой механики.

Кроме непонимания квантовой механики было еще одно обстоятельство, заставлявшее Эйнштейна выступать против этого направления в физике. Это — уязвленное са­молюбие: средства массовой информации настолько убе­дили Эйнштейна в универсальности теории относительно-

 191

сти, что ее негодность для квантовой механики вызывала в нем просто негодование.

Разного рода биографы Эйнштейна, уверяющие нас в его исключительной гениальности, стараются по мере сил и возможностей всячески избегать оценки взаимоотно­шений его с квантовой механикой.

Другие говорят примерно так: если бы не непонима­ние Эйнштейном квантовой механики, нашедшее отраже­ние в переписке с Борном, последний не достиг бы точных и ясных результатов. Таким образом, делается вывод, что незнание Эйнштейном квантовой механики способствовало ее становлению. Логика просто замечательная!

Но сам Эйнштейн писал: «...Я... беспрестанно искал другой путь для решения квантовой загадки... Эти поис­ки обусловлены глубокой, принципиального характера неприязнью, которую мне внушают основы статистиче­ской квантовой теории»[62].

Эйнштейн выступал против принципа неопределенно­сти, против той роли, которую в квантовой механике отво­дят акту наблюдения (влиянию измерительного прибора), и ряда других моментов, вследствие чего он чуть было да­же не испортил отношения с некоторыми своими друзь­ями.

В 1947 году он писал Максу Борну: «В наших научных взглядах мы развились в антиподы. Ты веришь в играю­щего в кости бога, а я — в полную закономерность в мире объективно сущего...» «В чем я твердо убежден, так это в том, что, в конце концов, остановятся на тео­рии, в которой закономерно связанными будут не ве­роятности, но факты...»[63].

И еще: «Большие первоначальные успехи теории квантов не могли меня заставить поверить в лежащую в основе игру в кости».

На конференции по случаю столетнего юбилея Эйн­штейна^] Ф. Кашлюн в докладе «Эйнштейн и толкование квантовой теории» так выступил в защиту гения: «Хорошо известно, что Эйнштейн относился с большим скепти­цизмом к окончательной формулировке квантовой ме­ханики, сложившейся в двадцатых годах нашего столе-

192

тия. Он считал ее только несовершенным описанием микрофизических процессов...»

При этом можно рассматривать как личную трагедию Эйнштейна тот факт, что одна из первых его работ была посвящена световым квантам, а Нобелевская премия при­суждена «за открытие закона фотоэлектрического эффекта и за его работы в области теоретической физики».

Ф. Кашлюн в заключение доклада сказал: «...Одной из трагических сторон жизни Эйнштейна было то, что развитие квантовой теории привело к тому, что она пе­рестала соответствовать основным его физическим воз­зрениям, причем этот разрыв был, по-видимому, окон­чательным...»

В отношении квантовой механики позиция Эйнштейна была чисто негативной, он не противопоставлял ей иную концепцию, не разрабатывал какой-либо нестатистиче­ской теории микромира. Он не принимал участия в кон­кретных исследованиях, постепенно увеличивающих све­дения об элементарных частицах и их превращениях.

Картер и Хайфилд отмечают: «Стремление Эйнштей­на во что бы то ни стало идти своим путем, которое в прошлом увенчалось таким блистательным успехом, те­перь заводило его в тупик. Это был героизм безумия, и с тем же героизмом безумия он напрочь отвергал идеи квантовой механики. Более того, его желание разде­латься с парадоксами этой науки, которые он сам же помог выявить, было одной из причин, подтолкнувших его заняться теорией поля».

Говорят, что у ближайшего друга Эйнштейна — Эрен-феста по щекам текли слезы, когда он понял, что Борн прав, а его любимый друг Эйнштейн заблуждается.

По поводу Эйнштейна как-то сказал Паули: «Пред­ставляется психологически интересным тот факт, что какое-то время каждый создатель новой теории считает ее «окончательным решением».

Вообще, в большинстве биографий Эйнштейна весь принстонский период его жизни рассматривается как пе­риод бесплодных поисков.

 193

Рассерженный автор статьи в газете «Дуэль»[64] пи­шет: «Один умник то ли в «Дуэли», то ли еще где дого­ворился до того, что Эйнштейн м...к, потому что не по­нял формул квантовой механики и потому он, дескать, тупой бездарь...» И автор бросается на защиту Эйнштей­на: «Интересно, а Ньютон понял бы квантовую механи­ку? А Пифагор и Евклид не сошли бы с ума, узнав, что в пространственной геометрии Лобачевского сумма углов треугольника не всегда равна 180 градусам?»

В попытке защитить здесь своего кумира автор статьи квалифицировал знания физики и математики у Эйнштейна как находящиеся на уровне, по крайней мере, нескольких сот лет давности, определил его как человека, не сумев­шего выйти (самостоятельно) на уровень современных знаний.

Ну что ж? Может быть, можно с ним согласиться, как и с цитированным им «умником»?

Приложение

ЕЩЕ РАЗ ОБ ЭЙНШТЕЙНЕ

В июне 1999 года в журнале «Молодая Гвардия» была опубликована статья «Эйнштейн. Миф XX века»[65], и уже 7 июня на столе главного редактора (ныне покойного А.А. Кротова) лежало следующее письмо:

«Уважаемый Александр Анатольевич!

Разрешите выразить свое восхищение издаваемым Вами журналом, публикуемой в нем прозой, а также ум­ными и глубокими статьями, ряд из которых принадлежит Вашему перу. Я читатель Вашего журнала еще с 70-х гг. и готов подтвердить под присягой, что сегодняшняя «Мо­лодая Гвардия» стала интересной, как, быть может, нико­гда раньше.

Я — не физик, не инженер и не журналист. Но так случилось, что, заинтересовавшись некоторое время на­зад «феноменом Эйнштейна» (кстати, во многом благо­даря статье Ю. Бровко в «МГ» № 8/95), я вдруг обнару­жил, что за рубежом, да теперь и у нас издана большая по числу названий литература, которая, к превеликому со­жалению, «не работает» на массового читателя. Посето­вав, я взялся за дело и постарался составить некий свод ма­териалов на означенную тему, поставив во главу угла зада­чу показать современные взгляды на научное наследие Эйнштейна-ученого и ряд связанных с ним политико-фи­лософских проблем.

Разумеется, наибольшая ценность любого подобно­го свода — это ссылки, могущие оказаться полезными для дальнейших исследований по теме. Хоть мое сужде­ние и пристрастно, но материал, который Вы, я надеюсь, уже держите в руках, позволяет глубже оценить мас­штаб «величайшей личности в истории цивилизации», чем в только что вышедшей статье В. Бояринцева «Эйнштейн. Миф XX века» («МГ» № 6/99), где, к сожалению, оказа-

 

195

лись выпущены некоторые ключевые факты, необходи­мые как для осознания масштабов мифотворчества, так и для понимания, какими именно методами из талантливо­го, но заурядного ученого был создан образ «мирового гуру».

Понимаю, что, возможно, редакции «МГ» будет не с руки возвращаться к Эйнштейну после добротной и весь­ма информативной статьи В. Бояринцева. Но для такого двойного обращения есть и информационный повод: в 1999 г. (в марте) исполнилось 120 лет со дня рождения уче­ного и 80 лет со дня появления легенды о нем как о «гении всех времен» (в ноябре). А вдобавок (не сочтите за не­скромность), перелопатив горы первоисточников, я мечтал найти и прочитать хоть какое-то подобие обзорной статьи о «загадках Эйнштейна». И лишь вконец разуверившись, сам засел за написание Чего-то похожего на искомое (ну а что получилось, судите сами).

Наконец, последнее. Передавая свой материал, мне хочется, чтобы он оказался полезен всем тем, кто про­должает исследования в данном направлении или проявля­ет интерес к данной теме. Поэтому убедительно прошу Вас максимально полно использовать в Вашей журналист-ско-редакторской работе собранный за многие годы ма­териал об Эйнштейне, ведь главное не то, чья именно фа­милия стоит в конце текста, а СВЕТ — В МАССЫ. Кроме того, если Вы сочтете возможным принять присланное к публикации, я хотел бы просить Вас сделать это безгоно­рарно, оставив эти средства для поддержки «МГ» либо перечислив их на какое-то благое дело, какое сочтете достойным и нужным для Отечества.

С искренними пожеланиями новых творческих успехов Вам и Вашему журналу.

Подписываюсь псевдонимом, Кондр. БУЛАВИН».

Автором письма выбран псевдоним, который, види­мо, должен символизировать его принадлежность к каза­честву (справка: «Булавин, Кондратий Афанасьевич (р. ок. 1660 — ум. 1708) — предводитель крестьянско-казацкого восстания 1707—1708 гг. в России... Отличался храбро­стью; в походах против крымских татар неоднократно из-

 В.Бояринцев

бирался предводителем отряда. Перед восстанием был атаманом солеваров в Бахмуте. Во время восстания... был избран атаманом Войска Донского. После поражения под Азовом... героически защищался и, не желая попасть в плен, застрелился»[6].

К письму приложен текст на 14 страницах под назва­нием «Кого и как протаскивают в «гении всех времен» с подзаголовком «К 120-летию Альберта Эйнштейна и 80-ле­тию великой легенды о нем».

Обычно подобные материалы представляются под псевдонимом в случае, когда автору грозит нешуточная опасность или когда он стыдится собственной фамилии или этих самых материалов.

Хотя каждый журнал (в том числе и «Молодая Гвар­дия») придерживается, в частности, следующих правил: 1) редакция знакомится с письмами читателей, не вступая в переписку; 2) авторы несут ответственность за точность предоставляемой информации (о чем трудно спросить у анонимного автора), с просьбой прокомментировать по­лученные материалы редакция обратилась к автору ста­тьи об Эйнштейне в журнале «Молодая Гвардия», докто­ру физико-математических наук Бояринцеву В.И.

Основные положения, выдвинутые К. Булавиным

Присланный материал имеет следующие разделы: «Наука с черного хода», «Сомнительная важность работ Эйнштейна», «Спекулятивная физика», «Силовые мето­ды», «Канонизация божества» и в основном состоит из многочисленных цитат авторов, ругающих теорию отно­сительности, хотя бы и в варианте Эйнштейна.

И здесь автор совершенно прав, говоря о себе, что он «не физик, не инженер», так как материал полон про­тиворечий и неточных формулировок, а иногда проводит­ся вольно или невольно мысль, что «бремя всемирной сла­вы подавило в нем творческие начала, уничтожило в Эйн­штейне физика, выставив всем напоказ униженного и жалкого человека — заложника сионистских интриг...». Следовательно, отсюда возникает, как пишет автор в со-

197

проводительном письме, образ «талантливого, но за­урядного ученого» — жертвы сионизма (выделено мной. — В.Б.).

Обратимся к словарям (например, к «Словарю рус­ского языка» СИ. Ожегова)[66], где говорится: «талант — выдающиеся врожденные качества, особые природные данные»; «заурядный — ничем не выдающийся, посред­ственный». Возникает вопрос: как можно быть выдаю­щимся, но ничем не выдающимся, заурядным?

Следующая категория — ученый — «специалист в ка­кой-нибудь области науки». Одним из формальных пока­зателей принадлежности человека к этой категории явля­ется защищенная диссертация — докторская (в нашем по­нятии — кандидатская) за рубежом. У Эйнштейна же диссертация «Новое определение размера молекул», «по­священная броуновскому движению, была признана ошибочной (см. Собрание сочинений Эйнштейна, т.1)», — отмечает академик Российской академии наук В.Ф. Жу­равлев (выделено мной. — 6.5.).

К числу неточных формулировок относится и название раздела материалов «Канонизация божества». Опять смот­рим словарь — канонизировать — «причислить к числу «святых»»; божество — то же, что бог. Но святой и бог, как говорят русскоязычные «юмористы», — это две большие разницы.

Автором материалов приводится также следующая цитата (точность цитирования остается на совести аноним­ного автора): «Для науки совершенно все равно, кто соз­дал теорию относительности, — Эйнштейн, Цвейштейн или какой-нибудь Дрейнштейн. Ведь научная ценность и значи­мость любой физической теории определяется исключи­тельно тем, как точно и насколько глубоко она объясняет выявленные наблюдениями и экспериментами природные закономерности». Если вторая половина утверждения справедлива, то первая — оправдывает научное воров­ство.

Еще одна мысль, проводимая автором материалов, — сделанное замечание о том, что бы было, если бы «из на­учного наследия Пуанкаре вычеркнуть заложенные им основы специальной и общей теории относительности как

В. Бояринцев

ошибочные». На каком основании? Только потому, что они были использованы Эйнштейном?

Пользуясь терминологией, близкой «Русскому радио» («Рекламному радио»?), можно сказать: «Мысль, изло­женная дважды, становится понятней». Недаром прие­мом повторения основных идей пользуется в своих произ­ведениях Г.Климов.

Основные идеи статьи «Эйнштейн. Миф хх века»

Основные положения статьи сводились к следующим:

1.        Специальная теория относительности применя­
ется в электромагнетизме и ядерной физике. В дру­
гих науках она не нужна.

2.   «Что касается общей теории относительно­
сти, то она имеет сомнительный мировоззренче­
ский характер... В любом случае шум вокруг реля­
тивизма — это явление политическое, а не науч­
ное» (В.Ф.Журавлев) (выделено мной. — В.Б.).

3.        Все гениальное, сделанное Эйнштейном, сделано
не им.

4.   Великий французский ученый Анри Пуанкаре[68],
получивший основные соотношения теории относительно­
сти (в том числе и знаменитое уравнение, связывающее
энергию с массой и скоростью), в отличие от Эйнштейна
великолепно знал математику, что позволяло ему делать
строгие выводы, а не получать результаты «из общих со­
ображений», как это делал гений всех времен и одного
народа.

5.        Когда говорят, как это делает автор анализируемо­
го материала, что Эйнштейн приобрел славу великого уче­
ного только благодаря международным сионистским кру­
гам с 1919 года, то забывают, что вся деятельность Эйн­
штейна, начиная с юности, проходила при ежедневной под­
держке «международного еврейства», как его называл
Г.Форд. И такие примеры приводятся в статье.

6.        Полная неспособность Эйнштейна как ученого осо­
бенно ярко проявилась в период, когда имя его уже сде­
лали легендой, а научное направление, развиваемое им

 199

даже с помощью ученых евреев, оказалось тупиковым, поиском «философского камня».

7.        Нобелевская премия присуждена Эйнштейну «...за
открытие закона фотоэлектрического эффекта и за его
работы в области теоретической физики» потому, что так
было надо международному еврейству, а не по причине
выдающегося характера его работ. Кроме того, дана она
за один из законов, объясняющих фотоэлектрический эф­
фект.

8.        Гению всех времен и одного народа была свойст­
венна абсолютная (а не относительная!) неблагодар­
ность по отношению к тем людям, которые содействова­
ли формированию его публичного образа, будь то семья,
жены, любовницы, учителя, помощники, коллеги, уступив­
шие ему свои  профессорские должности (но ни один
биограф не пишет, под каким давлением были сделаны
эти подарки).

Приводимые автором материала цитаты ничего ново­го не добавляют к облику Эйнштейна и содержат только два момента: 1) сообщение о решении Президиума АН СССР о нерассмотрении работ, критикующих теорию от­носительности; 2) обмен посланиями Эйнштейна и Гиль­берта.

Первый момент не был отражен в статье «Эйнштейн. Миф XX века» как не имеющий принципиального значения и нуждающийся в специальном, дополнительном разъясне­нии (при подготовке расширенных и дополненных материа­лов об Эйнштейне в текст введена информация о реше­нии Президиума АН СССР, запрещающем публикацию критических материалов по теории Эйнштейна). И в этой связи вспоминается академический анекдот, по которому чрезвычайно известный ученый, заглянув в комнату Пре­зидиума Академии наук, сказал: «А, Прежидиум уже со­брался!»

Второй момент — это указание на то, что соотноше­ние получено Эйнштейном «из общих соображений» или «методом подбора». Именно так он объяснил свою не­способность дать строгий математический вывод форму­лы, ранее сделанный Гильбертом и простодушно сооб­щенный последним Эйнштейну. Видимо, здесь необходи-

мо добавить, что, по словам Гильберта, если бы в то время германская почта работала бы не так хорошо (в смысле быстроты доставки корреспонденции), то у известных со­отношений Эйнштейна был бы другой автор. В этих словах дана оценка Гильбертом эйнштейновской способности при­сваивать чужие результаты.

Хотелось бы добавить еще один штрих, характери­зующий бытописателей гения всех времен и одного наро­да. Смотрим книгу[69]: «Еще до того как Альберт стал школьником, отец показал ему компас. Эта диковин­ная вещь поразила пятилетнего мальчика, он никак не мог понять, почему стрелка указывает одно направле­ние? Мальчик долго рассматривал предмет, крутил в разные стороны, подносил к глазам и... думал, а потом вдруг сказал: «Я думаю, что вокруг стрелки есть что-то, что толкает стрелку». Вот так пятилетний маль­чуган сформулировал впервые свои мысли по поводу су­ществования магнитного поля Земли. Проблема свойств поля появилась у великого физика в столь юном возрасте» (выделено мной. — В.Б.).

По поводу этого выдающегося, по глупости бытописа­телей, эпизода добавим: по свидетельству многочислен­ных биографов, маленький Альберт в этом возрасте еле мог связно произнести пару слов по причине своего ред­кого, чрезвычайно замедленного развития.

Рассказами о гениальных высказываниях Эйнштейна полны его биографии. Вот один из примеров из[69]: «Как-то раз Плещ рассказал Эйнштейну, что люди с бо­лезнью сердца очень плохо себя чувствуют, идя навстре­чу ветру. Сразу же в голове Эйнштейна возник вопрос, произнесенный вслух: «Почему?» На следующий день (выделено мной. — В.Б.) врач получил от Эйнштейна письмо с объяснением: ветер оказывает повышенное давление на лицо человека».

Здесь стоило бы поставить не точку, а три восклица­тельных знака, столь «гениально» это открытие, хотя сам разговор напоминал скорее не беседу врача со знамени­тым физиком, а разговор двух от рождения идиотов.

Еще один эпизод: «Эйнштейн был физик-теоретик. Об этом знает сегодня каждый школьник, но далеко

не всем известно, что этот же человек занимался конст­руированием... Приятель Эйнштейна К.Зелинг расска­зывал, что в 1915 году Эйнштейн занимался конструи­рованием самолетов, но спроектированный им самолет «в воздухе переваливался как утка, с боку на бок, а пилот был без памяти рад, когда очутился снова на земле цел и невредим».

Может быть, на основе таких примеров тайные недоб­рожелатели гения всех времен и одного народа хотели по­казать, что Эйнштейн был таким же физиком-теоретиком, как и конструктором?

Возможно, прав анонимный автор, говоря об Эйн­штейне как о «талантливом, но заурядном ученом»?

При чем здесь Эйнштейн?

В работе «Современные концепции естествозна­ния»^] в разделе «Философские выводы из теории отно­сительности» говорится, что с возникновением специаль­ной теории относительности было твердо установлено:

—   всякое движение может описываться только по от­
ношению к другим телам, которые могут приниматься за
системы отсчета, связанные с определенной системой
координат;

—   пространство и время тесно взаимодействуют друг
с другом, ибо только совместно они определяют положе­
ние движущегося тела. Именно поэтому время в теории
относительности выступает как четвертая координата для
описания движения, хотя и отличная от пространственных
координат;

—   специальная теория относительности показала, что
одинаковость формы законов механики для всех инерци-
альных, или галилеевых, систем отсчета сохраняет свою
силу и для законов электродинамики, но только для этого
вместо преобразований Галилея используются преобра­
зования Лоренца;

—   при обобщении принципа относительности и рас­
пространении его на электромагнитные процессы постули­
руется постоянство скорости света, которое никак не учи­
тывается в механике.

Общая теория относительности приходит к выводу: все системы отсчета являются равноценными для описа­ния законов природы.

«С философской точки зрения наиболее значитель­ным результатом общей теории относительности являет­ся установление зависимости пространственно-вре­менных свойств окружающего мира от расположе­ния и движения тяготеющих масс».

Теперь вспомним, что было сделано Пуанкаре в раз­витие идеи — использования преобразований Лоренца.

203

Гендрик Лоренц, лауреат Нобелевской премии по фи­зике 1902 года:

«Я не установил принципа относительности, как строго и универсально справедливого. Пуанкаре, напротив, получил полную инвариантность и сфор­мулировал принцип относительности — понятие, ко­торое он же первым и использовал».

Анри Пуанкаре:

—   выдвинул принцип относительности как обобщение
опытных данных, высказал убеждение, что именно элек­
тромагнитную теорию Лоренца надо согласовать с этим
принципом, чтобы получить окончательное решение про­
блемы;

—   показал условность понятия одновременности, цен­
трального понятия теории относительности, и предложил
определение этой величины на основе постулата о посто­
янстве скорости света;

—   дал правильную физическую интерпретацию «ме­
стного времени» Лоренца;

—   что же касается знаменитого соотношения между
массой и энергией, то Пуанкаре еще в 1900 году пришел к
результатам, из которых непосредственно следовало это
соотношение для электромагнитного излучения;

—   ввел в теорию четырехмерное представление, до­
бавив к трем пространственным координатам четвер­
тую — собственное время;

—   распространил постулат относительности на все си­
лы природы, открыл законы релятивистской механики.

Вот что сказал академик И.М. Франк, лауреат Нобе­левской премии 1958 года (совместно с Таммом и Черен­ковым — за объяснение эффекта Черенкова — Вавилова), на конференции, посвященной столетию Эйнштейна, о ра­боте «К электродинамике движущихся тел»: «Сопостав­ление содержащихся в ней результатов с тем, что было получено Лоренцем и Пуанкаре, не входит в мою задачу...»

Вот вам пример научной объективности ученого, знаю­щего правду, но в соответствии с законами иудаизма тща­тельно ее скрывающего от непосвященных.

204 В.Бояринцев

Таким образом, связь между Эйнштейном и теорией относительности можно квалифицировать так: в лучшем случае Эйнштейна можно рассматривать как талантливо­го популяризатора идей классиков релятивизма. В худшем случае — как родоначальника нового типа ученого — че­ловека, хорошо понимающего, где и что можно присвоить, и, несмотря на то что его неоднократно хватали за руку, понимающего, что настоящие ученые, как люди творче­ские и интеллигентные, эту руку не отрубят.

Интересно, что вскоре после смерти Эйнштейна Фи­липп Франк и Джералд Холтон решили организовать сим­позиум в память Эйнштейна. И тут они обнаружили боль­шой пробел в истории науки начала века — о влиянии тру­дов Эйнштейна на ее развитие почти ничего не было написано.

В связи с изложенным выше еще раз стоит задать во­прос о теории относительности:

«При чем здесь Эйнштейн!»

Может быть, следует рассматривать жизнь Эйнштей­на как трагедию человека, сломленного незаслуженной славой?

Библиография

1.     М.Шапиро. 100 великих евреев. «ВЕЧЕ», М., 2003.

2.  П.Картер, Р.Хайфилд. Эйнштейн, частная жизнь. «Захаров —
ACT», 1998.

3.  Б.Г.Кузнецов. Эйнштейн. Жизнь. Смерть. Бессмертие. «Наука»,
М., 1980.

4.  Дэнис Брайен. Альберт Эйнштейн. Минск, «Попурри», 2000.

5.  Проблемы физики: классика и современность. М., «Мир»,1982.

6.  Малая Советская Энциклопедия. М., «БСЭ», 1960.

7.  А.Эйнштейн. Собрание научных трудов, т. 1. Работы по теории от-

носительности, 1905 — 1920. М., «Наука», 1965.

8.  Йоханнес Виккерт. Альберт Эйнштейн, сам свидетельствующий о
себе и о своей жизни (с приложением фотодокументов и иллюст­
раций). «Урал LTD», 1999.

9.  Н.Н.Яковлев. ЦРУ против СССР. М., «Правда», 1983.

10.  Ч.Ломброзо. Гениальность и помешательство. С.-Петербург,
1892 (1990).

11. М.Ковров. Ландау и другие. «Завтра» № 17, 2000.

12. Вальтер Лакер. История сионизма. М., «Крон-Пресс», 2000.

13.     Нодар Джин. Еврейские афоризмы. «Ротация», М., 1991.

14.     М.Членов. Карманная еврейская энциклопедия. «Феникс», 1999.

15. Д.К.Самин. Сто великих ученых. М., «ВЕЧЕ», 2000.

16. В.О.Грушецкий. Тайны Талмуда. Варшава, 1903.

17. Элиягу Эссас. Тора и актуальность. «Еврейская газета» № 18,
1998.

18.     С.Нилус. Великое в малом. 1911.

19. П.А.Судоплатов. Спецоперации. Лубянка и Кремль.  1930-1950
годы. М. 1998.

20. И.Дамаскин. Разведчицы и шпионки, М., «Олма — Пресс», 1999.

21. А.Ю.Ишлинский.  Механика относительного движения и силы
инерции. М., «Наука», 1981.

22. Анри Пуанкаре о науке, под ред. Л.С.Понтрягина. М., 1990.

23. А.Тяпкин, Л.Шибанов. Пуанкаре. ЖЗЛ. М., 1982.

24. Science &Vien931. 1995.

25. Science &Vie N 871, p. 32.

26. Энциклопедия для детей. Религии мира. «Аванта», 2000.

27. Г.С.Ландсберг. Оптика. М., 1952.

28. Д.И.Менделеев. Основы химии. Л., «Наука», 1934.

29. В.А.Ацюковский. Эфиродинамические гипотезы. «Петит», 1997.

30. В.А.Ацюковский. Блеск и нищета Теории относительности Эйн­
штейна. Жуковский, 2000.

31. Р.К.Баландин. Вернадский: жизнь, мысль, бессмертие. М., «Зна­
ние», 1988.

 315

32.  В.А.Ацюковский. Эфирный ветер. «Энергоиздат», 1993.

33.  Ю.М.Галаев. Эфирный ветер. Эксперимент в диапазоне радио
волн. «Петит», 2000.

34.  Э.Роджерс. Физика для любознательных. «Мир», АЛ., 1970.

35.  В.Чешев. Проблема реальности в классической и современной
физике. «Издательство Томского университета», Томск, 1984.

36.  С.Э.Хайкин. Механика. М. —Л., «ОГИЗ», 1948.

37.  С.А.Фридман. Евреи — лауреаты Нобелевских премий.  «До-
граф», М., 2000.

38.  В.Н.Матвеев. В третье тысячелетие без физической относитель­
ности? М., 2000.

39.  А.А.Денисов. Мифы теории относительности. Вильнюс, 1989.

40.  Словарь иностранных слов. М., «Русский язык», 1985.

41.  Литературный энциклопедический словарь. «Советская энцикло­
педия», М., 1987.

42.  А.Эйнштейн. Сущность теории относительности (см. [7]).

43.  А.А.Рухадзе. События и люди (1948 — 1991 годы). Тула, 2001.

44.  Русские писатели о евреях. М., 2004.

45.  В.И.Секерин. Теория относительности — мистификация века.
Новосибирск, 1991.

46.  P.Rosh. Was gegen Einstein spricht? Raum & Zeit. Nr. 93, 1998.

47.  А.Н.Крылов. Лекции о приближенных вычислениях. «Гостехиз-
дат», 1954.

48.  А.С.Сонин. Физический идеализм. М., «Физико-математическая
литература», 1994.

49.  Ю.Писарев. Дайте слово Логунову. «Дуэль» № 8, 1998.

50.  А.А.Логунов. Объясняет ли общая теория относительности грави­
тационные эффекты. «МГУ», 1986.

51.  А.И.Вейник. Термодинамика. Минск, «Высшая школа», 1968.

52.  Г.Аксенов. Вернадский. М., «Молодая гвардия», 2001.

53.  Р.Неванлинн. Пространство, время и относительность (перевод­
чик Г.Вольперт, под редакцией И.Яглома). «Мир», 1966.

54.  В.Бояринцев. Еврейские и русские ученые. Мифы и реальность.
М., «ФЭРИ-В», 2001.

55.  В.И.Бояринцев. Русские и нерусские ученые: мифы и реальность.
М., «Русская Правда», 2005.

56.  М.Саяпин. «Дуэль» № 30, 1998.

57.  В.Бобров. По делам его. «Дуэль» № 43, 1998.

58.  С.П.Кудрявцев. Д.Д.Томсон. М., 1986.

59.  А.А.Логунов. К работам Анри Пуанкаре «О динамике электро­
на». М., 1984.

60.  М.И.Панов, А.А.Тяпкин, А.С.Шибанов. Анри Пуанкаре и наука
начала XX века, послесловие к [22].

61.  Советский энциклопедический словарь, М., 1989.

62.  А.Эйнштейн. Физика и реальность. Сб. статей. М., «Наука»,
1965.

63.  А Эйнштейн, Л.Инфельд. Эволюция физики. М., 1956.

64.  «Дуэль» № 5, 2005.

65. В.И.Бояринцев. Эйнштейн. Миф XX века. «Молодая Гвардия» № 6,
М., 1999.

66. С.И.Ожегов. Словарь русского языка. М., «Русский язык», 1986.

67. Б.Диденко. Хищное творчество. М., 2000.

68. Сборник работ классиков релятивизма. Принцип относительности.
Г.А.Лоренц, А.Пуанкаре, А.Эйнштейн, Г.Минковский. М., 1935.

69. О.Мицук. Альберт Эйнштейн. Минск, «Кузьма», 1998.

70. Г.И.Рузавин.   Современные   концепции   естествознания.   М.,
«Юнити», 2001.

71. А.Н.Щукин. Самые знаменитые люди России. М., «ВЕЧЕ», 1999.

72. К.Рыжов. 100 великих россиян. М., «ВЕЧЕ», 2000.

73. М.Бессараб. Формула счастья Ландау. М., 1999.

74. Кора Ландау-Дробанцева. Академик Ландау (как мы жили). М.,
«Захаров», 2000.

75. Политехнический словарь, М., 1980.

76. А.Н.Щукин. Самые знаменитые люди России. М., «ВЕЧЕ», 1999.

77. И.П.Базаров, П.Н.Николаев. Анатолий Александрович Власов.
М., Физический факультет МГУ, 1999.

78. В.И.Бояринцев. Чудеса российской демократии. М., «Москов­
ский писатель», 1999.

79. Вл.Орлов. Гамаюн. М., 1980.

80. Г.Смирнов. Менделеев. М., «Молодая гвардия», 1974.

81. Р.Баландин. Предисловие к книге Д.И.Менделеева: К познанию
России. М., 2002.

82. О.Писаржевский.  Дмитрий  Иванович Менделеев.   «Молодая
гвардия», 1949.

83. О.Очкурсва, Г.Щербак, Т.Иовлева. 50 гениев, которые измени­
ли мир. Харьков, «Фолио», 2003.

84. В.Чумаков. Гимн, Юбилей-50. Лицемерие, рассказы и эссе. М.,
«Грантъ», 2001.

85. Г.Смирнов. Как советские редакторы правили Д.И.Менделеева.
«Молодая гвардия», № 5, 1999.

86. Л.Г.Лойцянский. Механика жидкости и газа. М., 1973.

87. А.И.Солженицын. Двести лет вместе. М., 2001.

88. В.Левин. Русские ученые XX века. М., «Росмэн», 2003.

89. В.Сафонов. Первооткрыватели. «Молодая гвардия», 1952.

90. Д.И.Менделеев. Заветные мысли. М., «Мысль», 1995.

91. Д.И.Менделеев. К познанию России. М., «АЙРИС ПРЕСС», 2002.

92. Л.Филатов. Любовь к трем апельсинам. М., «ТРИЭН», 1998.

93. Л.Филатов. Про Федота-стрельца — удалого молодца. М., 1999.

94. Т.Д.Пономарева. Великие ученые. М., «Астрель», 2004.

 

 

Hosted by uCoz